Кириллу Кучкину, врачу анестезиологу-реаниматологу ГАУЗ «Городская больница №2» через месяц будет тридцать. Из них четыре года  он в профессии, успевая совмещать ее с дежурствами в роддоме, санавиацией и преподаванием в медколледже.

Он заглядывает на секунду в ординаторскую предупредить: я в душ.

- Как настроение? – успеваю спросить.

- Хорошее. Сейчас нас пациенты радуют, положительная динамика у большинства больных нашего отделения. Хочется подняться к ним еще раз, снова сказать: вы вылечиваетесь, анализы хорошие, рентген показывает положительную динамику, скоро вы увидитесь со своими родными, вы выздоравливаете.

ИЗ ЛИЦЕЯ МАГУ - В МЕДВУЗ

В отделении АРО1 второй горбольницы сейчас работают пятеро врачей. Отрабатывают по полной и с нетерпением ждут молодых ординаторов. Благо, утвержденные кандидаты уже в пути. А пока Кирилл Кучкин – самый молодой анестезиолог-реаниматолог больницы, а может, и всего Магнитогорска. Первый медик в своей семье. Ближе по сфере деятельности была бабушка - заслуженный ветеринар СССР, которая работала главным ветврачом на нашей птицефарбике. «Она первой привезла из Франции в Магнитогорск вакцину от СПИДа для куриц, - приводит удивительную подробность внук. -  Можно сказать, спасла городскую птицефабрику». Дедушка на комбинате, мама - бухгалтер. Вектор задал дядя, тоже далекий от медицины, но который был уверен в хорошем ее потенциале. Убеждение пало в благодатную почву, и Кирилл, будучи лицеистом МАГу, сознательно выбрал класс с биологическим уклоном. Профильные биология с химией помогли поступить в медицинский вуз. Учебу совмещал с практикой. До 3-го курса студенты-медики могли работать санитарами, а после, сдав определенный экзамен, дозволялось практиковать как медбрат. Студентом он три года проработал на Скорой. Стремился познать медицину изнутри, с практических азов. Понимал, что только сухая теория не сделает из него врача.

- А как будет получаться, если не начнешь сам работать? – недоумевает Кирилл Витальевич. -  Как говорить медсестре, что делать, если ты сам не знаешь, как это делается?

Реанимацию он выбрал, как говорится, от обратного, когда на 5-6 курсе работал  в федеральном кардиоцентре сердечно-сосудистой хирургии: «Я постоял 12 часов в операционной и понял, что не стану кардиохирургом, как мечтал». Как обычно бывает, судьба сама предоставила шанс понять, что лучше. Теперь, погрузившись в первые 4 года профессии анестезиолога-реаниматолога, он ни разу не пожалел о своем выборе. И даже о той значительной загруженности, которую он добровольно несет, не жалеет.

ЗДЕСЬ МОЯ СЕМЬЯ

С Патраковой Ларисой МихайловнойОсновное место работы доктора Кучкина -  горбольница №2. «У меня здесь от 8 до 12 суточных дежурств в месяц, - рассказывает врач, - это обязательный график, остальное подстраиваю под него. Дополнительно беру до пяти дежурств в роддоме, и до шести – на вертолете санавиации». Он быстро подсчитывает и уточняет: «Мой рабочий рекорд – 430 часов в месяц», куда он приплюсовал и часы преподавания в медколледже, где читает «Медицину катастроф» для работающих фельдшеров и медсестер. Теперь подсчитываю я: «Это фактически 3, 5 ставки. Как успеваете?», - и ловлю в ответ его улыбку.

Он не геройствует. Знает, что медицина требует полной отдачи, но и награждает сполна. Для реаниматолога самая дорогая награда – спасенные жизни. Он вспоминает такой случай, называя пациентку, практически его ровесницу, девочкой, словно несознательно подчеркивая детскую беспомощность тех, кто к ним поступает.

- В начале мая к нам ее привезли, она после криминального аборта три дня истекала кровью. Поступила в состоянии шока. Мы ее выводим, капаем кровь, плазму в большом количестве, чтобы как-то сердце продолжало биться. Смогли привести в чувство и через час подали ее в операционную. Ее прооперировали. Только останься она дома еще часа полтора, она бы умерла, - Кучкин делает паузу и уточняет. – Сто процентов.

Он отказывается от формулировки «это круто», отмахивается от вопроса про число спасенных, а говорит просто: я делаю, что умею, и меня этому научили здесь. Это он про отношения в коллективе, когда нет среди коллег ни зависти, ни подлости, а есть мощная система наставничества и общая радость от общих побед. Рабочая семейственность. Он и называет товарищей по работе «моя семья», притом, что сам счастливо женат. В планах этой семьи – родить побольше детей и хотя бы одного из них отдать в профессию отца. Но даже тогда он не откажется от графика, который будет во второй горбольнице.

- Если что, оставлю все совмещения, кроме моей больницы. Здесь моя семья, люди, с которыми я начал свой профессиональный путь. Здесь ординаторы, которые вкладывают в меня душу и силы. Здесь я становлюсь реаниматологом, - говорит он, а я вспоминаю свой давешний разговор с врачом того же отделения, Ларисой Патраковой и ее характеристику только что пришедшего в коллектив молодого врача. «Он за всеми нами с блокнотом ходит, - сказала Лариса Михайловна, - все спрашивает и записывает».

У него и сейчас этот блокнот в ходу. А про вопросы старшим коллегам он с улыбкой говорит «Я их мучаю постоянно». «Мучает» он старших ординаторов, Ларису Михайловну Патракову и Сергея Леонидовича Носова, заведующего, главного реаниматолога Магнитогорска Вячеслава Попова – его учителей с колоссальным практическим опытом, которые подскажут, научат и всегда поддержат. Без поддержки в их специальности никак. В «ковидные» времена, это стало еще яснее. «У нас в коллективе отношения всегда были хорошими, но сейчас стали еще крепче. Поодиночке нам нельзя».

- Наша специальность непростая, - вступает в разговор Лариса Патракова, которая за соседним столом заполняет истории пациентов. -  Ты несешь ответственность за другого человека. А в государственной медицине ты понимаешь, что здесь не только надежное оснащение, но и рядом люди, которые тебе всегда помогут. Ты всегда не один.

У них нет выходного дня, в который они могли бы позволить себе не ответить на звонок коллеги. Сложные ситуации решают вместе в любое время суток.

- Когда идет реанимация, бывает, одной головы и одних рук не хватает, - поясняет Лариса Михайловна.- Тут же сразу включаются все. Когда бывают какие-то неожиданности на наркозе, тут же все собирались: и заведующий, и свободные ординаторы, – и пошла работа.

Вот так, друг с другом, они спасают не только пациентов, но и себя, потому что врачи тоже иногда переходят на больничные койки. Особенно сейчас. В отделении коронавирусом переболели многие. Так и доктор Кучкин с температурой, дыхательной недостаточностью и низкой сатурацией попал в свою же реанимацию. Лежал в палате с коллегой по отделению. «Нас, как и любых других пациентов реанимации, обсуждали каждый божий день, в этой маленькой комнатушке, - говорит он про ординаторскую. - Абсолютно каждый больной на контроле. Со старшими ординаторами и заведующим – ежедневный разбор каждого пациента. Сейчас, переболев, могу разговаривать с пациентом наравне. Вы же видите, что я здесь стою, и у вас все будет хорошо».

СЕКУНДЫ АДРЕНАЛИНА

Кирилл Кучкин работает в "красной зоне" больницы- Если в дежурство выпала тяжелая смена, приходится звонить родственникам. Это тяжело, - глухо говорит Кучкин. - Бывает, в семье остается только 16-летний подросток, и он перезванивает по четыре раза, не веря, что мама умерла, и ты четыре раза объясняешь, что это правда произошло. Это меняет сознание, подсознание, а все остальное, - он быстро щелкает пальцами, – каждую секунду – адреналин. Когда ты за пару мгновений анализируешь пациента: инфаркт, тромболия, шок – что произошло, почему упало давление, как помочь человеку? Эти 2-3 секунды, когда у тебя нарастает тахикардия, а вокруг тебя медсестры, санитары, которые ждут, что ты скажешь, что им делать.

- Не давит эта огромная ответственность?

- Когда тяжелый случай, и ты ничего не смог сделать, конечно, очень переживаешь по этому поводу, - вступает Лариса Михайловна, -  анализируешь все шаги: что сделал, что можно было сделать другое… Тяжело. Чувствуешь свою вину. Выключить себя и после не получается.

На перезагрузку от работы у Кирилла Витальевича в месячном запасе пока еще есть 470 часов. Стрессы снимает семейными выездами за город, книгами и дачей.

- У нас два сада, я садовод-мичуринец, - шутит он. – В этом году посадили семь роз, баню перестроили-обновили вместе с женой и мамой. У нас сад – место отдыха. Нет смысла напрягаться, там все должно радовать. Поработал пару часов, если хочется, потом поставил самовар, чай попил, погулял. Еще общение с коллегами, книги, но не по медицине, их-то невозможно читать каждый день, они тяжелые.

- В чем радость вашей профессии?

- Вот почему некоторым нравится прыгать с парашютом? – отвечает он вопросом. -  Они получают адреналин, а мы получаем его, занимаясь спасением людей. Но дело не в нем, а в том, что соприкасаешься с тем, что ты можешь решить, можешь помочь людям, но для этого надо много учиться. Анестезиология-реаниматология сегодня одно из самых развивающихся направлений по очень разным пациентам. Этим она и интересна, этим затягивает. Это зависимость от работы, людей, тех, с кем работаешь и для кого работаешь. Ни одного дня не пожалел о своем выборе и не вижу себя никем другим.

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО

В духоте нынешних информационных сводок очень хочется увидеть даже не свет в конце тоннеля, а просто свет, который есть и который становится все ярче. Об этом говорят и сами врачи. Что по сравнению с началом пандемии инфекция стала более понятна, что девятый пересмотр клинических рекомендаций настолько доработан, что лечить по нему стало гораздо легче. Что теперь ими разработаны и схемы на многие-многие случаи, и алгоритмы на непредвиденные ситуации созданы. Что большинство людей с вирусом благополучно его переносят, что выздоравливают даже пациенты с осложнениями.

- Выздоравливают и те, у которых совместные какие-то болячки: сахарный диабет, ожирение, возраст, давление, - объясняет Кирилл Витальевич. - Даже если у тебя весь этот букет есть, не факт, что это приговор. У нас лежала 66-летняя женщина с КТ4, у нее было все, что я назвал: гипертония. ожирение 140 кг, сахара под 30-ть, и мы ее благополучно перевели в другое отделение.

- Почему у нее ситуация выправилась? – уточняю я.

- Надеемся, что и мы вложили свою лепту, - смеются врачи. – Но вообще это лечение, наблюдение. И потом, подавляющее большинство переносят в легкой форме, они даже не знают, что болеют. Знакомая семья вчетвером переболели с температурой 37,1 – 37, 3, не чувствовали запаха кофе – и все. Через месяц узнали, сдав на антитела.

Их радует, что маски наконец-то носят все больше горожан. Они рады, что сами переболели и теперь у них антитела, но не потеряна бдительность и все-все меры, которые просят соблюдать других, по-прежнему остаются важны. А там и рукой подать до вакцинации. На этот вопрос у моих собеседников ответ единый – да, привьемся, когда своих антител не будет. Второй раз болеть не хотим.

- Все будет хорошо? – напоследок уточняю я

- Хорошо, мы вирус победим, как и все остальное, куда мы денемся? - улыбаясь, кивает доктор Кучкин и добавляет.  - Все будет отлично.

Фотография начал 2020 года. Рабочие моменты отделения