Врач-гематолог Ковалевская Екатерина Викторовна о профессии.

В Магнитогорске гематологическая служба была создана в 1960 году. С самого начала и до сих пор она работает на базе ГАУЗ ГБ2 . Возникшая благодаря профессиональной любознательности врача-терапевта, Елены Венедиктовны Гуцол, все эти годы гематология сохраняет женское лицо.

В каком-то смысле сейчас можно даже говорить о традиции: служба всегда была чисто «женской» и теперь она тоже представлена четырьмя женщинами. Очаровательными, с улыбками и душевным теплом, но одновременно с этим и крепкими, грамотными специалистами. Именно эта команда обеспечивают всю амбулаторную и стационарную помощь не только горожанам, но и жителям девяти районов юга Челябинской области.

Марина Александровна Мустаева - гематолог с наибольшим стажем в специальности, совмещающая работу врача с ответственной должностью заместителя начальника управления городского здравоохранения. Молодые специалисты, Ирина Аликовна Митрюкова и Олеся Викторовна Топчий. С 2007 года заведует гематологической общегородской службой и одновременно является главным гематологом Магнитогорска Екатерина Викторовна Ковалевская.

Мы поговорили о специфике профессии, скепсисе в среде медиков к этому направлению, о том, откуда берутся опухоли крови и почему рак крови очень часто оказывается слабее человека.

Гематология – это не раздел терапии

В этом твердое, даже принципиальное убеждение врача-гематолога. Екатерина Викторовна намеренно останавливается на наболевшем. Сколько раз в ее работе гематологам приходилось защищать свои профессиональные границы и компетенции.

- Нет, это не раздел терапии, - с упрямством повторяет врач, - и  не паллиативная медицина, как считают некоторые коллеги-медики.Да, формально  гематология начиналась с тех больных, которые не укладывались в общее представление о терапии. Но современная гематология - это сложная, серьезная медицина, совершенно отдельное подразделение. Но одновременно и огромный пласт заболеваний и больных, который включает в себя комплексный подход: терапию, реанимацию, хирургию, пульмонологию, ревматологию, неврологию – все подтягиваются в гематологию, так я это вижу. На наших пациентов работает масса смежных направлений, которые обязательно должны быть рядом. Ведь требуются и лабораторные исследования, трансфузионная поддержка, реаниматологическая помощь. Поэтому я и говорю, насколько важно создание вокруг нашей службы команды смежных специалистов, которые бы понимали суть наших проблем.

Екатерина Ковалевская погружена в пациентов своего профиля. Но, конечно, и здесь срабатывает «один в поле не воин». А на практике, в критических ситуациях обращаясь к специалистам других профилей, ей порой приходится слышать обидное.

- Очень часто слышым от докторов высокого уровня о бесперспективности больного хроническим и острым лейкозом об «исходе хронического неизлечимого заболевания». Между тем наша практика показывает: продолжительность жизни, скажем, людей с хроническими лейкозами приравнивается к среднестатистической. Мы сами говорим о бесперспективности, когда видим наступление исхода неизлечимого заболевания. Но если есть хоть малейший шанс, конечно, мы обращаемся к коллегам и ожидаем найти понимание.

Опухоли крови берутся из ниоткуда. Но в подавляющем большинстве они излечимы

Спрашиваю о самом ярком заболевании крови. Острый лейкоз – следует мгновенный ответ - как в плане течения болезни, так и выздоровления. Лейкозы маскируются, они многолики в плане клинической картины. Симптомы могут говорить о простуде, проблемах с суставами, инфекции. Бывает и так, что точно определить лейкоз удается не сразу. В медицине есть понятие - «трудный диагноз», к нему приходят не сразу, но и медлить нельзя. Увидеть за разрозненными признаками серьёзную болезнь помогает опыт гематологов и пункция кроветворного органа - костного мозга. По количеству бластных клеток в отделении определяют наличие опухоли. И туту же следует пример: в костном мозге здорового человека их не более 5%, а в периферической крови не должно быть вообще. 

Врач не скрывает: болезнь тяжелая, но медицинская наука, которая годами искала пути победы над лейкозом, наконец стала побеждать.

- Еще в 90-е годы, острые лейкозы почти всегда давали печальный прогноз, но сейчас ситуация кардинально иная, - убежденно говорит врач, - особенно у людей молодых и средней возрастной группы. Выздоравливают в 70-80% случаев, выходят в ремиссию, совершенно забывают о болезни. У пожилых ситуация сложнее, но такова общемировая картина, это не исключительно российская или магнитогорская статистика.

Яркий прорыв в гематологии, а точнее в отрасли ее фармакологии и диагностики, произошел в начале этого века. Протоколы лечения, выявление новых генетических механизмов, генетических аномалий и синтез лекарственных препаратов, которые лечат именно эти генетические поломки плюс внедрение этих препаратов в практику, перечисляет Екатерина Викторовна и искренне радуется, что наконец-то в Россию приходят лекарства, которыми давно в ходу в Америке и Европе.

Новые диагностические методы – это про бластные клетки – маркеры лейкоза.

- Раньше как было? Ты просто видел в микроскопе бластную клетку, но не мог дифференцировать более точно. Но сейчас в Магнитогорске мы делаем цитохимию, когда с бластной клеткой проводят определенные химические реакции с различными реагентами. Так определяют тип лейкоза,  который диктует свою терапевтическую тактику лечения. Существуют острые лейкозы с конкретными генетическими поломками, которые надо лечить особо, и мы научились это делать.  Соответственно, что стали получать более точные результаты и долгие жизни наших больных, - с улыбкой рассказывает врач.

А вот на вопрос, откуда же берутся опухоли крови, слышу неожиданное – из ниоткуда. Виной тому генетическая поломка клеток костного мозга. «Вы же знаете, что у нас есть противоопухолевый иммунитет. Ежедневно в организме человека образуются раковые клетки. Если противоопухолевый иммунитет работает хорошо, то эти клетки утилизируются организмом. Если нет, образуются клетки с генетическими поломками. Это спонтанная генетическая мутация». Что способствует сбоям в работе противоопухолевого иммунитета? Сегодня обсуждается вирусный фактор, радиация, стрессовый фактор, но до сих пор механизм опухолевого роста не расшифрован. Посоветовать не «пилить» друг друга? Беречь близких? Конечно, «пилить» никого не надо, со смехом заключает Екатерина Ковалевская.

Пациенты живут в отделении

Не всегда, конечно, но во время химиотерапии – месяцами. Домой только погостить, уточняет врач.  Курсы химиотерапии могут растянуться на 2,5 - 3 года. Все лечение – строгое следование протоколу. Да, если наступает рецидив, тактика лечения становится более жесткой. Да, препараты дают побочные эффекты, с которыми нужно бороться. Да, бывает, что химиотерапия не справляется. И тогда задача гематолога – вывести пациента в ремиссию, чтобы подготовить к трансплантации костного мозга в федеральных центрах. Здесь, в магнитогорской гематологической службе занимаются предподготовкой, в том числе и оформлением документов на квоту на проведение трансплантации костного мозга. Пересадка бесплатна, но она не включает затраты на жизненно необходимого донора, подготовку к операции и реабилитационный период. Большая и редкая удача, если на донорство подходит близкий родственник. Но чаще больным лейкозом приходится искать донора в банке доноров костного мозга. Но к этим расходам набегает еще и еще – огромные суммы, поэтому появляются призывы о сборе средств.

- Это нормально, ведь мы говорим не о покупке нового автомобиля, это вопрос, если хотите, стоимости жизни, - резюмирует Ковалевская. Дело бы облегчило наличие в базе магнитогорских гематологов местных доноров костного мозга. Но… – Магнитогорских доноров костного мозга, или стволовых клеток, мы не знаем. Их попросту нет. Нужно ли его развивать? Безусловно. Чем крупнее банк доноров, тем больше шансов на жизнь у тех, кто нуждается в трансплантации. Все имеют право на жизнь, значит тем, кто может его дать, должен иметь возможность это делать.

Переоценка ценностей и сила человека

Заболевание кардинально меняет не просто жизнь, в целом подход к ней. У всех пациентов и членов их семей, утверждает врач, происходит переоценка ценностей, незначительным становится то, что казалось важным еще вчера. Недуг перемалывает людей, словно проверяет: кто ты такой? Кто такие те, кто рядом? Испытание буквально кровью проходит не только больной, но и его окружение. Не каждый выдерживает. Сколько раз гематологи видели, как от их пациентов уходили жены. И как человек, точно дважды подрубленное дерево, катастрофически быстро терял силы для борьбы с болезнью.

- Поддержка семьи, когда человек заболел – неоценима, - с твердостью говорит Екатерина Ковалевская. -  Не знаю, какую силу характера надо иметь, чтобы справиться одному. Чаще всего, слава Богу, мы видим, как вокруг пациента консолидируются близкие, и это, конечно, огромная сила для больного человека.

Лет семь назад у  нас лечился восемнадцатилетний паренек. До болезни он жил с бабушкой, а мама активно устраивала личную жизнь. Но острый лейкоз сына изменил все. Ухажеры были выставлены за дверь, и женщина полностью погрузилась в заботу о ребенке. Представьте, смог бы восемнадцатилетний парень в одиночку справиться с онкологией? Мальчик  выздоравливает. Сейчас у него семья, дети, все хорошо.

- А мама? Устроила личную жизнь? – спрашиваю я.

- Устроила, у мамы все великолепно: живой, любимый сын, внуки, и в этом – смысл ее жизни.

Есть и такие случаи, когда понимаешь, что иной раз болезнь по значимости проигрывает другим событиям. Недавний случай с молодым парнем, пациентом отделения. В среду он узнает, что у него рак крови и тут же говорит докторам: «Я в пятницу женюсь, приду только в понедельник!».  Вот что за характер, восклицает Екатерина Викторовна. История эта, начавшись с борьбы характеров пациента и болезни, завершилась победой парня. Два с половиной года его лечения подходят к завершению, и вся семья вместе, в той же несломленной любви и заботе.

Эта смесь профессии и человеческих душ – неоговариваемый никакими протоколами лечении или медицинскими лекциями тандем. Профессия гематолога – слишком близка эмоционально. С некоторыми пациентами у сотрудников отделения складываются близкие отношения.

- Мы говорим не только о болезни, а обсуждаем личные, семейные дела. Это уже не совсем отношения врача и пациента, мы переступаем этот порог, и это очень сближает, - улыбается Екатерина Ковалевская. – Важно ли это? Очень. Потому что растет уровень доверия к врачу, улучшается даже эффективность лечения. Но всегда первоначально стоит врачебный долг. Когда заходишь в палату, ты не думаешь, нравится или не нравится тебе пациент, ты делаешь то, что обязан сделать.

А что потом? А потом пациенты вылечиваются, но  многие остаются с нами, это просто человеческие отношения. И дело не только в пятилетнем диспансерном наблюдении после снятия с протокола. Они и сами не пропадают: звонят, пишут. Годами. Как одна из бывших пациенток доктора Ковалевской, которая десять лет шлет своему врачу поздравления с 8 марта.